Как вы могли понять из предыдущей главы, Херсонес как памятник древнейшей культуры, несмотря на все официальные и общеизвестные восхищения, реально находится в весьма плачевном состоянии, уже более полутора веков. С той самой поры, как на его территории церковь начала заниматься наукой – с 1850 года.
Где церковь, там и мистика. И временами, пролистывая пожелтевшие страницы документов, замечая взаимосвязь событий, ловлю себя на ощущении: в этой точке Земли древняя история не закончилась, и не исчезла в небытие, она продолжает своё воздействие на современность.
Удивительно, но характер севастопольцев, их культура, образ мыслей, настоящий патриотизм и самоотверженность, любовь к родному городу и своей земле мало чем отличаются от херсонеситских. Если судить об этих качествах по тем немногочисленным древним документам, которые дошли до нас, по самому образу жизни, который мы можем восстановить в своём воображении, прочувствовать, находясь на руинах Херсонеса.
Удивительно, но и недостатки севастопольцев те же самые: излишняя доверчивость, инертная убеждённость до последнего момента в том, что ничего плохого не может случиться и с ними, и с их городом. Доверчивость ко всем и почти детская непосредственность во всём, временами переходящая в опасную наивность.
Это удивительно уже потому, что древний херсонесит – чистокровный грек, эллин, а вот кто такой сегодняшний севастополец? Это и русский, и украинец, и татарин, и грек, и мордва, и чуваш – в городе слились воедино, в одну культуру самые разные народы, привычки, обычаи.
Это ещё более удивительно и потому, что город Севастополь, построенный изначально из камней Херсонеса, телом своим выросший из древнего града, унаследовал от него лишь камни – и физически ничего более. Вряд ли кто в Севастополе может считаться потомком греческого колониста шестого века до нашей эры, чей род продолжался на этом месте более двух с половиной тысяч лет.
Вы не найдёте здесь и потомков скифов, римлян, армян и генуэзцев, чьи предки, раз приехав в Херсонес, продолжали свой род и культуру непрерывно.
Население этого города постоянно обновлялось и менялось. Вплоть до того, что наступали моменты, когда в городе вообще не оставалось людей, а потом он заселялся буквально с нуля людьми с совершенно иной кровью и культурой, языком, чем их предшественники.
Но, какими бы ни были новые поселенцы на этом месте, какими бы ни были их привычки и языки, через время малое они все и всегда превращались в херсонеситов. Даже сегодня, когда звание Херсонесита устойчиво сменилось на Севастополец, это происходит. Это как закон Гераклеи, закон более высший, чем законы мира материального: если ты здесь – то ты таков. Ты – херсонесит, даже если ты севастополец. Это неизбежно.
Херсонес прорастает в людях независимо от того, знают они о нём или нет, какой у них язык и цвет кожи. Дух Херсонеса никуда не ушёл из него даже тогда, когда город лежал в руинах и по его развалинам веками гуляли лишь ветер и дикие звери. По-другому и не скажешь, другого объяснения и не найдёшь, и не придумаешь, какой бритвой Оккамы не орудуй. Это – мистика.
Но, кроме стойкости Духа Херсонеса, способного незаметно изменять сознание сотен тысяч людей, можно заметить и другие мистические моменты.
Херсонес может быть мстителен к горожанам, не чтущим его память. Посмотрите сами: в 1850 году церкви дали добро уничтожить сей древний град в угоду памяти о крещении князя Владимира. О лишь предполагаемом крещении! Для чего он завоёвывал и разрушал этот город.
В сердце Херсонеса начались работы по уничтожению тысячелетней памяти о самом Херсонесе, о тех, кто его строил и создавал его величие. И всё для того, чтобы увековечить величие его врага.
Да, именно врага этого города. Осада, захват и разграбление Херсонеса Владимиром никак нельзя назвать дружественным актом, из каких побуждений он бы не действовал. Какие бы славословия не пелись и князю, и его крещению – но реально он враг Херсонеса, стремившийся его уничтожить. Сколько херсонеситов тогда погибло?
И война, подобная той, корсунской, повторилась. Война с осадой, разрушившая город и сковавшая его волю и рост на десятилетия после её окончания. Вся Россия, вся империя, решившая заменить славу Херсонеса в его сердце славой его врага, почти полвека после этого, фактически, не имела своего военного флота на Черном море.
Дух Херсонеса не помог Севастополю, словно говоря: вот, смотрите – всё, что Владимир сделал с Корсунью, повторилось с вами! Одумайтесь…
Не одумались. Монахи и после этого занимались «наукой» - раскапывали Херсонес и пускали налево найденное, попутно уничтожая древнюю историю. Повторяя «подвиг» Владимира.
Государство российское, хотя и защитило в конце концов раскопки от христианских чёрных археологов, но реально не поддерживало исследования и восстановление настоящей истории в том объёме, как могло бы. Но поддержка разрушителей древнего града осуществлялась, и ещё как: сотнями тысяч рублей ежемесячно из казны, и миллионными разовыми вливаниями в строительство.
Это заметно и сегодня, невооружённым глазом: посмотрите на кадрах со спутника, сколько понастроено и сколько раскопано в Херсонесе. И сравните стоимость построек с учётом их неоднократной перестройки и восстановления, и стоимость самих археологических работ.
Херсонес в Херсонесе и сто лет назад, и сегодня – падчерица, забытая мачехой Золушка в своём собственном доме. Вот как это называется.
Это просто несправедливо.
История пыталась восстановить эту несправедливость в годы Великой Отечественной, словно ещё раз подсказывая, теперь уже другому правительству: вспомните о Херсонесе! Тогда этот гигантский ангар для купели Владимира был сильно повреждён и, в конце концов, взорван немцами. Так он и простоял практически до 1990-х годов, когда началась его реставрация.
Если посмотреть на фотографии и рисунки Херсонеса того периода, на которых виден Владимирский на фоне руин Херсонеса, то можно увидеть: полуразрушенный собор вполне гармонично смотрится на фоне развалин древних стен. Золото куполов и сияющая отделка в наше время, наоборот, выглядят вызывающе, нагло. Особенно если знать, сколько в это восстановление вбухано, и сколько в это же время было отпущено на сам Херсонес!
И если вспомнить о свалках соборных обломков на раскопах… Интересно, хотела бы РПЦ, чтобы с ней поступили так же, как она поступает с Херсонесом? А ведь поступали – по всему СССР. Но 70 лет такого же отношения к себе, каково было у церковников к другим раньше, ничему их не научили – даже на собственном опыте.
Христианство неисправимо, надо признать. И в своей жадности, и в наглости, и в неблагодарности. Здесь, в Херсонесе, это особенно видно – даже со спутника. Христианство имеет свой дух, который вошёл в противоречие с духом древнего города, и пока что побеждает.
Беда севастопольцев та же, что и у херсонеситов с древних времён: они слишком добры и культурны. «В Севастополе по морде бить не принято» - есть такая поговорка.
Дух Херсонеса не любит драки. Ему не хватает жёсткости.
Он добр и доверчив. И его обманывают, пользуясь этим.
Но с 1925 года в Херсонесе появился ещё один его символ: Туманный Колокол. Он имеет весьма загадочную историю, и многие исследователи совершенно не верят той надписи, что читаема на нём. Поинтересуйтесь сами: это история, достойная внимания.
Его повесили для предупреждения кораблей о близости берега во время густого тумана, что опускается иногда на Херсонес и море в этом месте.
А спустя полвека, когда надобность в этом отпала окончательно, колокол стал известен всем, как символ входа в Страну Дураков – помните фильм о приключениях Буратино?
Сегодня такой символ с такой историей воспринимается уже всерьёз. Дух Херсонеса не только добр и доверчив. Он ещё и мудр. Он может учиться на своих ошибках. И умеет очень ненавязчиво, по-доброму, даже с юмором, подсказывать нам, как не заблудиться в тумане и не оказаться в Стране Дураков, в которой у нас отберут или выманят всё золото, доставшееся нам от предков.
Если мы хотим помочь Херсонесу – мы должны стать жёстче. Мы умеем не бояться. И умеем не просить. Теперь надо научиться не верить словам.
Даже словам о святости.
А. Степанов.