В Начало
Почти 20 лет после декабрьского восстания Россия не знала внутренних потрясений. Самыми серьёзными событиями такого плана были Польское восстание в королевстве Польском (а также на территории Литвы, Зап. Белоруссии, Правобережной Украины) в 30-31 гг., которое повторилось, но уже в меньших масштабах, в 1846 г.
В самой России было всё спокойно. Деятельность Бенкендорфа на посту главноуправляющего Третьим Отделением, подаваемая историками, как душительская по отношению ко всяческой свободе слова, а на самом деле заключавшаяся больше в поддержке, даже материальной и технической, наиболее прогрессивных писателей и мыслителей того времени, позволила создать диалоговый канал между правящим классом и оппозицией.
Государству оставалось решать вопросы почти исключительно внешней безопасности и научно-технического развития державы. К сожалению, им в этот период не уделялось внимания в той степени, которая была необходима - но это уже вопрос не к главному особисту империи, который сделал всё, что смог на своём посту - и даже немного больше.
Можно сказать, что Бенкендорфом была создана система внутренней безопасности, не имевшая в то время, да и не имеющая до сих пор аналогов в мире. Всезнание о мыслях граждан и своевременное назидание - вот главные составляющие этой системы. Нудно, и даже тоскливо. Но в то же время получалось, что "мрачное и зловещее" Третье Отделение занималось не только профилактикой возможной антиправительственной деятельности, но и воспитанием масс. Что удивительно - это было прогрессивное воспитание, заставлявшее даже правящую верхушку менять день ото дня свои взгляды и приоритеты касательно взаимоотношений в обществе.
Но все лучшие умы государства, все генераторы идей оказывались при этом не просто под контролем правящего режима - а ещё и под его опекой и, по необходимости - с помощью хоть от самого царя. Условие от Третьего Отделения при этом было одно: пиши хорошо, пиши качественно! Видимо, главный цензор отталкивался от простого принципа: настоящий мастер, настоящая светлая голова способен написать непонятное, способен написать неприятное, резкое - но не способен написать вредного и губительного для державы.
Интересы державы в области литературы и философии оказывались выше интересов правящего класса.
Пушкины и Гоголи могут писать то, что желают, они могут ругать царя и крепостничество, но при этом, им в голову не придёт затевать какое-то восстание или революцию. Тем не менее, они день за днём создавали совершенно новый тип мышления и сознания, который через их произведения транслировался в массы. Именно тогда, вместе с современным типом русской литературы образовалось это удивительное явление - т.н. "русская загадочная душа", которой до сих пор восхищаются и не могут понять жители остальной части планеты.
Можно сказать, что Бенкендорф своими усилиями совершил гуманитарный переворот, революцию не только в русском, но и в мировом сознании - и этот процесс идёт до сих пор. По всей видимости, процесс, начатый под его руководством Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем и ещё многими и многими писателями, поэтами, публицистами той поры, не остановился после его смерти, а развивался дальше и развивается до сих пор. Тургенев, Толстой, Чехов, Горький, Набоков, Гранин, Стругацкие... Традиции русской литературы именно того времени, когда её контролировал и поддерживал Бенкендорф, живы и развиваются до сих пор.
Литература определяет сознание, сознание определяет социум. Насколько был парадоксален Бенкендорф в своих методах - настолько же стало парадоксально наше, русское и российское общество.
После кончины Александра Христофоровича Бенкендорфа бразды контроля внутренней безопасностью державы на период 1845 - 1856 гг. принял Алексей Фёдорович Орлов, брат декабриста, прекрасный военный дипломат.
Относился ли он к разряду умов выдающихся, сказать сложно - но он был человек слова, и как раз это обстоятельство во многом определило его назначение именно на эту должность. В 1826 он хлопотал перед Николаем I за брата - декабриста Михаила Орлова, который должен был быть повешен вместе с остальными, так как являлся одним из главных заговорщиков. Но Алексей, сам ходивший во время подавления восстания в конную атаку на каре декабристов, обещал Николаю свою преданную и честную службу до конца жизни за помилование брата. Царь поверил, брат был помилован, Алексею было дано графское звание (он не имел на него права, так как был внебрачным сыном графа Фёдора Орлова).
И вот, когда возникла необходимость кого-то назначить на весьма непопулярную в обществе должность, Николай вспомнил о том самом обещании.
В 1844 году, когда Орлов возглавил III отделение, ему было уже 58 лет. Но собственно «жандармскими» делами он не занимался, предоставив их управляющему третьим отделением Дубельту Леонтию Васильевичу. Который был близок с его братом Михаилом - да-да, тем самым декабристом! - и, более того, привлекался к суду по делу декабристов как подозреваемый.
Начав службу в Корпусе Жандармов в 1831 году, Дубельт, кажется, пытался превзойти самого своего начальника - Бенкендорфа, в парадоксальности и методике его воздействия на умы при помощи цензуры.
В списке его усердной деятельности и самые известные аресты и ссылки той поры, и... неоднократные ходатайства перед императором о выделении средств на нужды оппозиционных авторов, и даже о государственных пенсиях для них и их семей. С его подачи Лермонтов был сослан на Кавказ и по его же просьбе ссылку отменили.
Он умудрился за срок своей деятельности арестовать или достать другими способами практически всех известных русских писателей, он запрещал всё, что мог - и, пока был жив Бенкендорф, вступал с ним в споры о необходимости жёсткой, даже жесточайшей цензуры, что Александр Христофорович почти никогда не позволял, и усердному сверх меры Дубельту частенько приходилось отменять свои же распоряжения.
Герцен в "Былом и Думах" отзывается о Леонтии Васильевиче как о человеке невероятного ума, в котором служебное рвение поработило и отключило душу.
За 11 лет почти полностью самостоятельной деятельности во время номинального командования Орловым этой конторой, Дубельт, безусловно, из лучших побуждений, свёл на нет систему диалога власти и оппозиции, которую так тщательно выстраивал Бенкендорф. Цензура печати и перлюстрация почты остались - но они перестали выполнять те задачи, которые выполняли ранее. И свободная оппозиция постепенно начала уходить в подполье.
Именно в это время и появляются первые разночинцы-народовольцы, ориентирующиеся более на террор, чем на просвещение умов. Проще говоря, Дубельт перегнул палку, переусердствовал, забыв, или не ведая изначально о том, что писатели и мыслители - народ своеобразный, требующий особого подхода, в котором и кнут и пряник вторичны. Первично для них взаимное уважение, без которого никакой Пушкин ни в какие диалоги вступать не будет.
Леонтий Васильевич благополучно создал для них имидж власти, с которой не о чем разговаривать.
Этот процесс оказался упущен из виду и самим Дубельтом, и Николаем I, и начальником Дубельта - графом Орловым, который в 1856 году переместился на другую должность.
Его сменяет на 10 лет князь Долгоруков Василий Андреевич, личность, не злобная по своей сути, но абсолютно бездарная относительно организации любого дела. Так, например, его считают одним из главных виновников поражения державы и провала Крымской компании.
Проблемы с эффективностью Третьего как службы профилактики безопасности за это время окончательно превратились из проблем в саму сущность этой службы.
Говорить что-то о реальной эффективности такого человека на должности главного начальника внутренней безопасности нелепо. Итогом десятилетней службы князя стало снятие его с должности после покушения Каракозова.
Следующие 8 лет (С 1866 до 1874) Третьим Отделением заведовал его преемник, граф Пётр Андреевич Шувалов, имевший невероятное влияние на Александра Второго - за что его в то время называли (в шутку, естественно) Петром Четвёртым.
Участник Крымской Войны и обороны Севастополя.
Был крайне негативно настроен в отношении отмены крепостного права, отличался смолоду крайней степенью консерватизма.
Главой Третьего Отделения стал в возрасте всего 36 лет - и после этого назначения начал рекомендовать государю на все посты исключительно своих единомышленников, которые видели будущее России в неизменности власти и её устоев, в недопустимости любых реформ любого рода.
Утратив своё исключительное влияние во внутренней политике, перешёл на деятельность в политике внешней, а пост главы Третьего Отделения достался на 2 года - с 1874 по 1876 Александру Львовичу Потапову, не графу и не князю - а всего лишь сыну богатого помещика. Который, между прочим, был в своё время дружен с Лермонтовым. Тем не менее, именно под его руководством был осуждён и сослан Чернышевский.
Но как раз Потапова впоследствии обвиняли в том, что он "слишком распустил крамолу", которая при нём "чересчур пустила корни". Но террор, как альтернатива нормальной оппозиции, возник в России задолго до Потапова - достаточно вспомнить Каракозова.
И само появление российского террора, как ни странно, имеет отнюдь не русские корни, а польские: эта тактика была рождена в среде польской аристократии, прилагавшей все возможные усилия для восстановления независимости своей Родины. Естественно, против русских аристократов, как в отношении настоящих оккупантов, все средства были хороши, а для польской шляхты с её самосознанием убийство русского царя рассматривалось как подвиг.
В конце концов шляхта осознала, что эти же дела можно делать и чужими, даже русскими руками - вот тогда и началась переориентация в целом, достаточно здравой российской оппозиции в непримиримое ни с кем чудовище, требующее крови русской аристократии.
Одно из первых покушений на Александра II в 1867, во Франции, было совершено как раз поляком, Антоном Березовским. Мотивом его действий было желание мести за подавление Россией польского восстания 1863 г. Березовский сказал во время ареста: «…две недели тому назад у меня родилась мысль цареубийства, впрочем, вернее, я питал эту мысль с тех пор, как начал себя сознавать, имея в виду освобождение родины»....
Но все эти изменения, повторюсь, произошли задолго до работы Потапова на посту начальника Третьего. И дубельтовские методики, превратившиеся за последнее время в чистую полицейско-жандармскую драконизацию всех несогласных, уже не могли ничего изменить в ситуации нового типа, когда оппозиция оказалась не только в глухом подполье, но ещё и под влиянием антироссийских идей и настроений, выдаваемых за "чаяния народа".
Нужны были уже другие, даже не бенкендорфовские идеи и методики взаимодействия, которых у Потапова не было.
Его сменил Мезенцов Николай Владимирович - опять не граф, а простой дворянин. И тоже - герой Крымской войны. Человек незаурядного ума, обладавший великолепной, почти абсолютной памятью и невероятной трудоспособностью: он мог работать по 14-16 и более часов в день беспрерывно, неделями кряду.
Кроме того, современники отмечали в Мезенцеве и такие качества, как миролюбивость и участие к людям, кротость, сочетаемую с непревзойдённой честностью и непреложностью в отстаивании справедливости, прямотой и бескорыстностью.
Как ни странно, но в тот период именно эти особенности характера высшее общество считало совершенно неподходящими для должности начальника Третьего Отделения.
Тем не менее, именно он в январе 1878 года предложил концептуально новую методику для противодействия, как сейчас говорят, экстремизму.
А именно: развернуть в России контрреволюционную пропаганду, посредством печатного слова среди простонародья, а в более образованных слоях через «кружки, имеющие целью препятствовать дальнейшему развитию революционных замыслов». Этот проект был отвергнут как излишне смелый, но предложенное Мезенцовым усиление сети секретных агентов, внедряемых в революционные круги и подотчётных только Третьему отделению, было поддержано, и на эту цель были выделены 400 тысяч рублей.
Мезенцов погиб в результате теракта, совершённого будущим писателем и публицистом, народовольцем Сергеем Кравчинским (поляком). В России начиналась эпоха объявленного тогдашними революционерами индивидуального террора - и её первой жертвой стал один из наиболее гуманных особистов девятнадцатого века.
Его сменил Дрентельн Александр Романович, с происхождением даже почти не дворянским - он родился в семье военнослужащего, всего лишь одесского командира полка, не успевшего до смерти набрать в обществе достаточного веса. С семи лет, полностью осиротев, Александр прошёл честный путь по военной карьерной лестнице - от "суворовца" тех времён до звания генерал-губернатора.
Должность главы Третьего отделения, почти навязанная ему императором в 1878, его тяготила, но Дрентельн делал на этом посту всё, что мог и что было в его силах - вплоть до момента покушения на Александра II народовольцами в феврале 1880, после чего он сложил с себя полномочия.
Вообще, это время, пока Александр Романович находился на должности начальника охраны, оказалось чрезвычайно урожайным на покушения. Только на самого царя их было совершено четыре!
Надо признать при этом, что и сам Александр II "приложил руку" к успешности покушений на самого себя, в некотором роде противодействуя усилиям своей же системы безопасности. Так, когда в конце ноября 1879 в Петербурге были задержаны несколько злоумышленников, у одного из которых найден был план Зимнего дворца, на котором царская столовая была отмечена крестом. Чуя недоброе, шеф жандармов счёл необходимым тщательно осмотреть весь дворец, но Государь не пожелал этого, сказав: «Всё вздор! Уверен, что всё в порядке».
Но к началу февраля Степан Халтурин всё-таки натаскал в подвал Зимнего 2 пуда динамита, и 5 числа прогремел взрыв - как раз под императорской столовой. Погибли 11 человек, не имевших отношения к царской фамилии.
А незадолго до упомянутого сигнала царю о том, что желательно осмотреть Зимний Дворец, опять же в ноябре 1879, было устроено покушение на императора на Московско-Курской железной дороге. Терроризм и народовольческие настроения в этот период распространялись как чума, "охота на царя" стала модным трендом в определённых кругах российской интеллигенции.
Что касается лично Дрентельна, то, в течении периода его службы на этом посту, он постепенно вникал в своё дело и охватывал его. Сторонник разумно-строгих мер, неизбежных в те тяжёлые годы, он искал способы нравственно влиять на общество; с этой целью он задумывал учредить новый орган правительственной печати, искал в журналистике для этой цели дельных людей. Эти намерения у него не исчезли даже после покушения народовольцев на него самого. Фактически, он продолжал и развивал попутно с оперативной работой и программу Мезенцова, но это начинание ему не удалось осуществить в полной мере.
Террор в России достиг уровня, сравнимого с уровнем национальной катастрофы. При этом, как ни странно, реальных причин для мести властям у русской интеллигенции не было: крепостное право уже 20 лет как отменили, ширилось образование и грамотность среди простых масс, достаточно успешно развивался капитализм. Россия, пусть не стремительно, но планомерно и уверенно подтягивалась к европейскому уровню.
Интересно, что делает тевтонский крест на символике "землевольцев"?
Кто был заинтересован в цареубийствах? О польской шляхте я уже говорил в этой главе, а о притязаниях польских же аристократов на власть над всей Россией упоминал ранее, в других главах. Именно оттуда, из польской автономии, и текла эта зараза терроризма, не имевшая в своих корнях ничего общего ни с крестьянским, ни с рабочим движением. Польская аристократия, желавшая ни больше и не меньше, как сменить в России аристократию русскую, и занять её место, нашла способ натравливать студенческую прослойку на правящую страной монархию, оставаясь при этом в тени.
Нужно признать, что в этот период перед Третьим Отделением встала задача, в которой чёрт ногу сломит: противостоять угрозе безопасности государства, которая одновременно имеет и внешний, и внутренний источник по самому своему определению. Польша, как автономия в составе России - с какого бока её рассматривать правильно? Террор 70-80гг, устроенный народовольцами, оказался на самом деле не отражением недовольства русских крестьянских и рабочих масс - а отголосками борьбы польской аристократии за свою независимость ещё в 30-60 гг.
К этой "польской моде" на террор подключились и евреи, преимущественно, польские и польско-украинские - по крайней мере, те из них, которые получали высшее образование в то время. А в "революционные" кружки, создаваемые польскими аристократами и евреями, втягивались уже и русские разночинцы - от дворян до рабочих.
Как пример здесь показательна судьба Софьи Перовской - дочери петербургского губернатора, учёного и члена Совета Министерства Внутренних Дел... которым он оставался до самой смерти, даже после казни дочери! Которую казнили, между прочим, за организацию убийства царя, которое оказалось успешным, а перед этим она организовывала ещё два или три покушения. По происхождению Перовская - практически графиня. Но учебники истории революционного движения это обстоятельство упорно обходят стороной.
Именно Перовская была главным организатором этих покушений. Именно она пропагандировала идеи цареубийства среди рабочих. И, скажите пожалуйста, как можно говорить в таком случае о какой-то классовой борьбе? Разве что - о внутриклассовой, сугубо аристократической. С применением для достижения своих целей представителей других классов.
Но вот вопрос: а кто использовал саму Софью? Кто её зомбировал идеями терроризма и ненавистью к императору, и не в зрелые годы, а с 16 лет? Если проследить эти ниточки идеологии - в конце концов снова придём в Польшу. Во времена, когда сама Софья была ещё младенцем, а ненависть польской шляхты к "поработившей Польшу России" лишь разгоралась в очередной раз, что уже было многократно: со времён Киевской Руси, Ивана Грозного, Смутного времени, Петра Первого...
Но ведь поляки (или масоны) тут ни при чём, правда? Такой хитрый, многовековой замут получился.
И есть ещё один немаловажный вопрос относительно всех народовольцев-бомбистов: а что они собирались делать после цареубийства? Какие у них были планы для обезглавленного общества? Так, у той же Перовской и её группы, как выяснилось, были представления, что "народ восстанет", "к народу перейдёт власть", а потом... всё как-нибудь само собой наладится.
Повторялась ситуация с декабристами - но в гораздо худшем виде. Власть теперь не свергалась - а попросту уничтожалась без каких-либо дальнейших планов, и при этом уничтожалось само государство.
Становится предельно ясно: для народа это не герои, как нам рассказывали в советских школах, а самые настоящие государственные преступники. Итогом их деятельности могли стать лишь анархия и хаос, позволяющие в итоге взять власть не представителям народа, а либо другой иностранной державе, либо членам других аристократических родов.
В любом случае ситуация, повторяющая условия смутного времени - когда представители польской монархии овладели Россией - получалась гораздо более вероятной, чем американский или французский сценарий освобождения от монархии.
Так на кого работали на самом деле, не понимая этого, и Перовская, и остальные бомбисты? Кому это было выгодно?
Так или иначе, но момент взрыва столовой в Зимнем дворце вместе с отставкой Дрентельна ознаменовал собой окончание периода истории Третьего Отделения. По настоянию графа Лорис-Меликова Михаила Тариэлевича для преодоления невиданной до той поры угрозы терроризма в России, принявшей катастрофический характер, была учреждена Верховная распорядительная комиссия по охранению государственного порядка и общественного спокойствия - организация, наделённая чрезвычайными полномочиями для преодоления чрезвычайного положения.
14 февраля 1880 года последовало первое обращение главного начальника к жителям столицы, в котором он высказал свой взгляд на предстоящую ему трудную задачу. Бороться со злом он думал двоякими средствами: 1) уголовно-полицейскими, не останавливаясь ни перед какими мерами строгости для наказания преступных действий, и 2) государственными — направленными к тому, чтобы успокоить и оградить интересы благомыслящей части общества, восстановить потрясенный порядок и возвратить отечество на путь мирного преуспеяния. При этом главный начальник рассчитывал на поддержку общества, как на средство, могущее содействовать власти в возобновлении правильного течения государственной жизни.
А. Степанов.
