В Начало
Общая схема Октябрьской Революции 1917 года, получается, выглядит следующим образом: неизвестные широким кругам общества лица, участвующие в непосредственном управлении государством, на каком-то этапе принимают решение о настоятельной необходимости коренных перемен в методике управления этим государством. Главная цель изменений - повышение эффективности производства, укрепление обороноспособности страны, развитие её научного, индустриального и технологического потенциала, позволяющего вывести государство в кратчайшие сроки в разряд мировой сверхдержавы, устанавливающей новый мировой порядок на планете.
Такие цели в начале ХХ века были уже вполне достижимы и обоснованны. Если рассмотреть периоды более ранние, то управление всем миром - не больше и не меньше - было весьма проблематично до изобретения и внедрения соответствующих средств связи и сообщения. Малая скорость перемещения товаров, людских масс и передачи информации делала управление больших территорий, даже в пределах одной державы, проблематичным.
Достаточно вспомнить отказ России в 1867 году от Аляски, произведённый в форме продажи её США за бесценок (7,2 млн. долларов в ценах того времени, что соответствует 108 млн. на сегодня). Хотя эта территория могла приносить и приносила ежегодно прибыли больше, чем сумма, полученная от этой продажи.
Казначейство штата Нью-Йорк в том же 1867 году потратило в 1,2 раза больше на постройку одного здания окружного суда, чем правительство США потратилось на приобретение целого нового штата.
Столь странная продажа значительной части Североамериканского континента была обусловлена в первую очередь тем, что расходы на содержание Аляски значительно превышали прибыль, извлекаемую царским правительством из неё. Хотя Аляска была богата пушниной, в ней уже были открыты месторождения золота, вовсю действовал промысел морского зверя и рыбы.
Но в силу невозможности администрирования этого края с территории России, именно из-за плохой связи и проблематичности транспортных проблем, управление Аляской было передано Русско-Американской Компании (РАК) - частному предприятию, распределявшему всю получаемую от деятельности своих факторий прибыль практически по своему усмотрению, бесконтрольно.
Ситуацию в корне могло бы изменить развитие пароходной промышленности и пароходного флота в России и на её Тихоокеанском побережье, а так же телеграфного дела, прокладка линии связи на Аляску. Но флот империи, даже спустя десять лет после окончания Крымской войны, показавшей воочию превосходство паровых судов - и боевых, и транспортных - над классическими парусниками, продолжал оставаться в основном парусным, развивалось лишь речное пароходство. А что до телеграфа... Он даже в европейской России оставался диковинкой, хотя уже был проложен трансатлантический кабель для связи между Европой и Америкой.
Ситуацию могло бы изменить своевременное вложение приличных средств в соответствующие отрасли российской экономики, но в стране, только-только отменившей крепостное право, это было практически нереально. И даже не в силу отсутствия средств для таких вложений - средства бы нашлись! - а в силу отсутствия самого финансового механизма для такого рода вложений.
Социальный строй не просто тормозил экономическое развитие России - он делал её ещё и беззащитной перед внешней угрозой! Нет соответствующей техники - нет и нормальной армии и флота. А значит, нет и политической силы у государства.
Впервые с полной силой такое противоречие между уровнем прогресса, определяющим необходимую военную мощь, и социальным строем, буквально царящим в нём, высветилось ещё в Крымскую кампанию 1853-56 гг. Высветилось настолько ясно и отчётливо, что Россия проиграла войну, которую невозможно было проиграть. После блестящей победы в Синопском сражении, последней в мире битвы парусных судов, после этого триумфа великая держава получила оплеуху за свою недальновидность. Такую оплеуху, после которой ей пришлось подниматься в политическом и стратегическом плане с колен на Чёрном море два с половиной десятка лет.
Несмотря на беспримерный героизм защитников Севастополя и невероятную удалённость театра боевых действий от стран-союзников, те смогли не просто оперативно перебросить в Крым невероятное количество войск, в том числе и кавалерию, но даже доставить сюда и паровозы, железную дорогу, стройматериалы для возведения целого города - и много что ещё.
События с театра крымской войны в Лондоне и Париже получали мгновенно, по телеграфу. Пароходы не зависели от направления ветра. А боевые корабли союзников были неуязвимы не только для русского флота, который пришлось затопить, но и для русской береговой артиллерии. В то время, как весь Севастополь спокойно бомбардировался корабельной артиллерией противника, и был безнаказанно для неё планомерно превращён в щебень.
Даже ружья у англичан были нарезные, против древних штуцеров нашей армии. Фактически, это была война белых колонизаторов с технически отсталыми дикарями.
Именно в это время, скорее всего, и зародилось революционное движение в России, приведшее в итоге к победе социализма. Разочарование защитников Севастополя той военной техникой и лжепатриотизмом царской Ставки, требовавшей побед с помощью одной лишь солдатской крови, отсталость крепостного, феодального государства даже в принципах организации армии, понимание невозможности выполнения своих непосредственных задач по защите Родины при таком строе... Все эти аспекты проявились в той войне с полной силой. И - ужасное унижение в итоге.
Слава Синопа обернулась позором почти на 30 лет. Из-за того, что у России не было телеграфа, боевого пароходного флота и нарезных орудий, а ружья чистились толчёным кирпичом.
Задел технической и индустриальной мощи, заложенный ещё за 125 лет до этой войны Петром Первым, иссяк. Но никто из членов царского дома не был способен даже понять, что произошло на самом деле. Уваровская мантра времён Николая Первого, "Православие, Самодержавие, Народность!", казалась им достаточным обоснованием, чтобы ничего не менять ни в отношениях "власть-народ", ни в системе образования, ни в экономике, ни в направлении привычных финансовых потоков и способах получения прибыли.
Крепостное право, основанное на аграрном хозяйстве, душило военную мощь державы, требующей безотлагательного технологического рывка. Александр Второй, сменивший Николая, не сделал ничего, что было настоятельно необходимо. Даже после Крымской войны.
Так появилось первое поколение самых настоящих российских революционеров-прогрессоров аристократического происхождения, начавших свою работу не как заговорщики, добивающиеся дворцового переворота или путча, и не как Оливер Кромвель, поднимавший тёмные массы для гражданской войны против короля.
Не были они похожи и на наивных декабристов, кое-кто из которых ещё доживал свой век в Сибири. Это были другие люди, которые смогли учесть опыт своих предшественников.
Не открытый протест, не свержение или смещение царя, а планомерное, постепенное изменение сознания общества на всех уровнях его жизни: от престола до трущоб. Но всё-таки, главный упор делался именно на свой круг: аристократию.
Можно сказать, что это была тихая оппозиция. В высших эшелонах власти началось осознанное надклассовое противостояние. Сторонники реформ и прогресса против консерваторов.
Заметьте одну "небольшую" странность Крымской войны: как мало в ней известных героев! Причём большинство записанных в герои в то время, записаны в них посмертно. А те, кто получил славу при жизни за свои подвиги - их удивительно мало. И они удивительно мало говорят о войне в своих воспоминаниях.
Тем не менее, в ситуациях, подобных Крымской, героизм не просто обычное дело - он единственный решающий фактор, который позволяет не просто противостоять противнику, а делать это достойно в абсолютно неравных условиях. Значит, настоящими героями можно считать практически всех участников, в том числе и среди военного дворянства.
Но мы о них почти ничего не знаем. Словно всё, что связано с той войной, а главное, с людьми, сражавшимися в ней - табу.
Понятно, что царскому дому и его ближайшему окружению за такую кампанию было стыдно так, что уши горели при одном упоминании о ней. Но почему МАССА настоящих героев оказалась в тени? Не в силу ли того, что большинство прошедших Крым и Севастополь дворян, оказались в реальной оппозиции к царизму? Подобной той, что была всего за 30 лет до этого, и сын Александр прекрасно знал о декабристах от своего отца Николая, по приказу которого они и были казнены?
Большинство прошедших Крымскую войну дворян, растеряв в той бессмысленной мясорубке свой юношеский ура-патриотизм, и уразумев, что такое крепостничество, как тормоз для развития даже военной техники и угроза для безопасности государства, не могли уже твердить бездумно эту мантру о православии, самодержавии и народности. Они не могли поддерживать нового царя, вроде бы давшего волю народу, но ничего на самом деле не изменившим так, как должно.
Ветеранов, особенно знатных, отправили в тень. Лишили славы, а значит, и влияния. Судя по некоторым упоминаемым событиям, это могло быть сделано царским окружением даже превентивно. С целью не дать героям-ветеранам возможности роста по службе, получения большего влияния в вооружённых силах, а значит - сделать невозможным повторение через несколько лет событий декабря 1825 года.
Одним словом, это были тихие упредительные репрессии, абсолютно в духе российской монархии той поры: тащить и не пущать. Первым случай с попавшим под раздачу - по крайней мере, случай, известный широко - граф Толстой, многократно отличившийся при обороне Севастополя, прошедший оборону Малахова Кургана и высланный в Петербург ещё до завершения войны. За стихи и песни о безобразиях в военной кампании.
Удалённый царём вовремя от военной службы, граф так и остался в чине поручика до конца жизни.
Толстой - граф и писатель, всем известный, а сколько в той войне оказалось реальных героев из дворян, с которыми поступили аналогично? Судя по тому мизерному количеству известных лиц, вошедших в историю обороны Севастополя, и большей частью погибших, живых и удалённых из поля зрения общественности, не имевших достаточных талантов, чтобы заявить о себе, подобно Толстому, было весьма немало.
И Толстой, и другие дворяне-аристократы, осознавшие настоятельную необходимость перемен в обществе российском, не могли считаться полноценными революционерами в сегодняшнем понимании этого слова. Скорее, их должно считать дворянской оппозицией царизму, продолжателями дела декабристов - но уже совершенно на другом уровне, в условиях другого времени, с применением совершенно иных принципов борьбы. Борьбы не за власть, как таковую, а за изменения социальной формации. Не ради освобождения крестьян от помещиков и вручения фабрик рабочим, а с целью технического, индустриального и научного преображения Империи, подобного тому, что было получено в результате реформ Петра. Для прошедших Севастополь это означало прежде всего выход державы на передовые позиции в мире по вооружению и организации армии.
Образования, полученного этими представителями надкласса, уже вполне хватало, чтобы не впадать в наивность кюхельбекеров, которых 30 лет назад никто не понял. Они прекрасно понимали, что изменениям в материальном мире должны предшествовать изменения в сознании. И чем на более высоком уровне власти эти изменения произойдут, тем более успешными окажутся изменения последующие.
А. Степанов. Продолжение следует.
