Собственно, о самих Стругацких, братьях Аркадии и Борисе, говорить и читать не очень-то интересно для большинства нашего народонаселения. Скромнейшие и тишайшие люди, никоим образом не проявлявшие себя на публике. Не делавшие громких заявлений, не попадавшие в скандалы, никогда не переходившие черту дозволенного. Хотя всё время стоявшие на ней.
Изучать их биографию и читать об их личной жизни обывателю скушно. И даже не обыватель мало что найдёт интересного, если отвлечётся от страниц написанного ими и начнёт листать страницы о них. Да и сами А и Б, или АБС, как называют их ещё фанаты-читатели, не очень-то любили публичность. Точнее – совсем не любили. Они любили работу, свои произведения, идеи о будущем.
Читая и перечитывая АБС, с каждым разом всё яснее понимаешь: они любили, в первую очередь, будущее. Которое начнёт вырастать из нашей реальности через одно поколение после них. Настоящее – то есть, то время, в котором они творили и жили, их тяготило. Ближайшее будущее – пугало. Они всю жизнь находились не дома, не в своём времени.
Гости из будущего. Тихие, неприметные братья-евреи, создавшие очередной формат подлинно русского языка и образа советского человека на период конца XX – середины XXI веков. Не марксисты и не антисоветчики. Не трезвенники и не маргиналы. Не диссиденты и не патриоты. Сформировавшие беспримерные шедевры русской литературы и советскую фантастику как настоящий жанр.
Впрочем, достаточно вступления. О Стругацких уже и так написано больше, чем они хотели бы о себе прочитать, лучше поговорим о том, что им было дороже – об их трудах. Точнее, об одном из них: многоизвестном «Понедельник начинается в субботу». Или просто «Понедельнике».
Книга характерна в первую очередь тем, что она явно выпадает из общего ряда большинства произведений Стругацких. АБС не писали такого до, и не писали подобного после – если не считать «Сказки о Тройке», продолжения «Понедельника».
По большому счёту, «Понедельник» не имеет ничего общего со всем остальным их творчеством. Полунаучная сказка, написанная для научных сотрудников. Смесь политической и социальной сатиры с абсолютно нестандартной мистикой, с незаметными психофилософскими отступлениями, на фоне безоговорочной уверенности в прогрессе современной вычислительной техники и победе коммунистического сознания.
И всё это – на абсолютно не фантастическом и совершенно не сказочном фоне провинциального северорусского городка. Со всеми коллизиями советского быта и настроений того времени – начала 1960-х. Прозаическая поэма о тогдашних физиках и лириках, замшелых корифеях и прогрессивной молодёжи в науке.
«Понедельник» вызывает недоумение даже сегодня, а что уж говорить о реакции современников на прочтении его в то время, когда он только появился – в 1965?
Как выразился тогда один из известных мне литературоведов, «Ни к селу, ни к городу – в буквальном смысле!».
Однако произведение чудом проскочило к читателю в конец оттепели, а потом его перекрыли до конца1980-х. Ибо советская застойная партноменклатура никак не могла понять, что же это такое и о чём вообще написано. Не антисоветчина, и не буржуазная культура. Тонкая издёвка, критика и сарказм в отношении брежневоподобных застоятелей науки и хозяйства, с которой и не поспоришь, и согласиться невозможно. Потому как, если согласишься – покидай свой кабинет и шуруй на пенсию. В общем, не запретили, но и не издавали. Камноедовы, что с них взять.
Ходившие по рукам немногие изданные «Понедельники», их самиздатовские копии в разном виде и формате – я встречал даже переписанные от руки и переплетённые в кожу с медью, очень сказочно смотрелась книженция! – читались запоем, были окутаны двойным романтическим ореолом: мистики и диссидентско-протестного антуража. Вот, если найдут – на 10 лет сядешь!
Мы находили, и никто не сел. Но «Понедельники», как и подобный им слой литературы, изымался под расписку. За чтение и даже распространение Ефремова и Стругацких никакой статьи не было, да и быть не могло. Но копии изымались сотрудниками, дрожащим от ужаса неминуемых репрессий ботанам разного возраста выдавалась расписка об изъятии произведения на экспертизу, с росписью, но без печати, и «Понедельник» или «Час Быка» начинали гулять уже среди сотрудников отдела.
С «Понедельником» было правило, по крайней мере у нас: на работе не читать, читать только дома! И не потому, что боялись начальства – а потому, что невозможно было оторваться. Самые невыдержанные, пока это правило не ввели, ржали как кони Пржевальского, носились с топотом из кабинета в кабинет, и всем подряд зачитывали понравившиеся им цитаты. Нормальный рабочий процесс останавливался напрочь, рабочий день разваливался на части, времени нам не хватало, но все были счастливы, непонятно от чего.
Вот такая сказка у братьев, написанная, казалось бы, несерьёзно для серьёзных людей. У меня есть немалые подозрения, что такой стиль изложения они избрали не просто специально, а с тончайшим прицелом и наводкой на определённый контингент читателя. На тех читателей, которые создают будущее страны, или, точнее, решают, каким оно будет.
«Понедельник» получился в итоге и закрытой темой, и не запрещённой, и дико популярной, и редкой одновременно. Который можно было достать лишь по большому блату – и то на время. Для широких трудящихся масс он был вообще ни к чему – как попу гармонь. В слишком высоком тоне для рядового пролетария и крестьянина книга написана. Которые могли воспринять на высоком художественном уровне разве что кино про любовь и голубей или про печки-лавочки.
Исподволь, незаметно для читателя – но для читателя только с соответствующими интеллектом и социальной направленностью, «Понедельник» учил его не просто разумному, доброму, вечному. Нет, всё было и есть круче: он учит желать странного. Не просто критиковать недостатки – а менять себя в первую очередь, и мир во вторую. Недостатки критиковать нас и Толстой учит, и Достоевский, и кто только этим не занимается: бичует язвы общества. Правильно Стругацкие заметили в «Граде Обреченном»: сроду писатели не врачевали никаких язв. Но не сказали, что писатели язвы, в основном, вместо лечения, бичуют.
Сегодня, спустя полвека после появления «Понедельника», к этому бичеванию подключилось уже три четверти страны, если не больше. Толку от массового бичевания и язв общества, и самого общества – сами видите. Бичевание – не врачевание. А желать странного (если не рассматривать перверсий), народ так и не научился. Значит, этот народ до сих пор – всё ещё масса.
Люди и сегодня не понимают «Понедельника», не знают его истинной роли в произошедших с СССР изменениях. И как раз это очень огорчительно. Мы живём в стране победивших Выбегалл и Камноедовых, приспособленцев, демагогов и рвачей. К огромному сожалению, в критический момент-91 в некоторых областях и сферах, скажем так, деликатного воздействия на историю, не хватило Романов Ойр-Ойр, Невструевых и Кристобалей Хунт. Совсем немного не хватило. Как знать, выйди широким тиражом «Понедельник» в свет – через Юность, Литературку, Новый Мир в 1986-88 годах, всё могло бы пойти совсем не так, и это была бы уже совсем другая история. Население в целом уже было готово Стркугацких воспринимать так, как надо. Но МинКульт тогда решил активно продвигать Аксёнова, Солженицына, Войновича. Стругацкие показались наверху уж слишком советскими!
Перестройка, по Стругацким, должна была закончиться обновлением марксизма, его выходом на новый мировой уровень – примерно так, как нам это и расписывали перестроечные партийные идеологи. И обсуждаемое здесь произведение играло, по их расчётам, почти решающую в этой истории роль. Подготовка – заранее! - сознания в верхних эшелонах власти, у тех, кто придёт на смену брежневским и хрущёвским функционерам, на сознание по типу приваловского, или, если точнее – приваловского пополам с хунтовским.
Такие ребята появились в своё время в нужных структурах – но их всё равно смели, затоптали Выбегаллы. Которые знали точно, что им нужно, и не желали ничего странного.
Понимание счастья для руководства страны свелось к золотым портсигарам и кроватям с никелированными шариками.
Это политическая сторона истории. А между тем есть ещё одна, даже не помню, как она называется. Пророческая? Футуристическая? Прогностическая?
Весь непонятный антураж «Понедельника» - ни что иное, как почти самые настоящие реалии нашего будущего. Магия и заклинания на фоне вычислительной техники – это именно то, что всех нас ждёт впереди. И я сейчас говорю не о побеждающем науку православии. Совсем не об этом. И не о стремительном росте авторитета РАЕН.
Стругацкие живо, весело и с пристрастием, даже в деталях описали ни что иное, как… нанотехнологии в их конечном виде.
Даже диван-транслятор сказочной реальности вполне возможен в будущем. Впрочем, давайте по порядку.
Нанотехнологии – способ созидания, в первую очередь, материального, трансформации вещества на молекулярном и даже атомарном уровне при помощи мельчайших (откуда и приставка нано-) кибернетических устройств (нанороботов, наноботов), способных собирать из атомов и молекул то, что будет заказано человеком.
В принципе, они могут собирать хоть обожённый кирпич, хоть живого слона. Или вообще – неведомых зверюшек. Не представимых нашему воображению сегодня, ибо такое пока что считается невозможным.
Более того: теоретически ничто не мешает и не запрещает таким образом менять форму и качества даже живого организма. То есть – человек по своему желанию может превратиться хоть в петуха, хоть в щуку. Лишь бы понимал, зачем…
Соответственно, тут высвечивается и жизнь вечная, молодая и здоровая – как побочный продукт технологий, благодаря ремонту организма на клеточном и молекулярном уровне. Но это уже отдельная тема.
Управление этими наноботами – естественно, оно происходит не по проводам. А посредством, грубо говоря, радиосигналов. По проводам таким малипусеньким роботам, которых миллионы миллиардов, ничего не передашь. Проводов не хватит.
Это одна половинка паззла. А вторая развивается сейчас параллельно, и теми же темпами. Это – технологии считывания и распознавания наших мозговых сигналов, проще говоря, мыслей. На первых порах их снимали из мозговых центров в спецлабораториях, сверля черепа подопытным и вводя в мозговую ткань электроды.
Потом научились снимать эти сигналы с поверхности мозга, не травмируя сам мозг – только череп. Уже гуманнее, правда?
Потом появились энцефалографы. И дырявить головы нужда отпала.
Попутно учились и расшифровывать эти сигналы, понимать, какой всплеск что обозначает, на какой частоте работает зрение, слух, как отличить чёрное от белого, а круглое от квадратного.
В итоге сегодня уже существуют системы, позволяющие человеку дистанционно общаться с компьютером, отдавая ему команды. Желания начинают исполняться даже без шевеления пальцем. Главное – эти системы могут не только услышать наши мысли, а ещё и понять, что мы хотим.
Теперь совместим нанотехнологии с этими чтениями наших желаний ЭВМ. Что мы получим?
Представил себе бутерброд с докторской – и вот, пожалуйста, он собран. Но ведь, что представишь – то и получишь… Надо иметь не просто хорошее представление, а очень организованное мышление. Чтобы не съезжать в мыслях в сторону, создавая бутерброд. А то у тебя по кабинету начнёт носиться блюдо на паучьих лапах, или ещё чего похуже.
Устройство, считывающее наши мысли для их ретрансляции в ЭВМ, передающие команды наноботам – оно вполне может выглядеть и как диван. Или как волшебная палочка. Или вообще… никак. Содержаться в нас самих.
А роль координирующей действия наномеханизмов системы могут выполнять и сами наномеханизмы, объединенные в единую сеть. И населять они могут весь мир, который сможет меняться лишь по одной нашей прихоти.
Технологии будущего, на наш взгляд, ничем не будут отличаться от магии. Но потребуют он нас организованности и глубины мышления, на которую сегодня способны немногие. Йоги, например. Или другие кудесники.
А это – не Выбегалло и не Камноедовы. Далеко не они, типы с волосатыми ушами.
Чтобы жить в мире нанотехнологий, надо многое в себе победить – инстинкты, страхи, жадность и ненависть. А развить умение знать не только, что хочешь – а то, что действительно нужно. И умение учитывать желания и потребности других.
В общем, стать подобным положительному сотруднику НИИЧАВО.
Именно это и сказали Стругацкие в «Понедельнике» на самом деле.
Задолго до того, как мы вообще в первый раз услышали слово «нанотехнологии».
Теперь вы понимаете, почему понедельник начинается в субботу?
А ведь по другому они тогда и не смоли бы нам об этом рассказать…
А. Степанов
Читайте также:
«ГАДКИЕ ЛЕБЕДИ» БРАТЬЕВ СТРУГАЦКИХ: КУСАЙ, КАК Я; ПРЯЧЬСЯ, КАК Я; ДУМАЙ, КАК Я
СТЕПАНОВ: ОСНОВЫ НАУЧНОГО УТОПИЗМА, ИЛИ НТ-ЛИКБЕЗ
СТЕПАНОВ: ВЫСШАЯ МЕРА ЭВОЛЮЦИИ 13